В июне 2011 г. группа «Сплин» во главе со своим лидером выступила на фестивале «Рок над Волгой». Корреспондент «Новых Известий» поинтересовался у Александра ВАСИЛЬЕВА о том, почему он отпускает своих музыкантов в другие группы и что для него важнее – быть поэтом или гражданином? – Александр, у вас не было желания присоединиться к своим коллегам-музыкантам – Андрею Макаревичу, Алексею Кортневу, когда они встречались в рок-кафе с президентом России?

– Во-первых, нас туда не позвали. Во-вторых, на тот момент я не чувствовал в себе никаких сил идти на эту встречу, потому что ничего не мог сказать толкового, ясного и полезного. Сейчас, может, ощущаю себя более уверенным, но не настолько, чтобы говорить «тет-а-тет» с первым лицом страны. Если уж ты идешь к президенту страны, то надо вести беседу на таком языке и с такими аргументами, чтобы это послужило на благо народу, а не было бы пустой болтовней. Для такого разговора надо дорасти – а я еще юнец. Не муж и не гражданин, но, надеюсь, что поэт.

 

– Кто для вас важнее – поэт или гражданин?

– Поэт, который еще и гражданин Земли. У нас же понимается только некрасовское: гражданин только этой страны, а если ты Америку, например, любишь, – то ты тварь последняя. Это ужасно!

 

– В ваших песнях часто звучит резкий, бескомпромиссный тон, вы и в жизни похожи на вашего любимого поэта Маяковского?

– По-разному бывает. Иногда лирика «прет», а иногда все так угловато, рублено, как у Маяковского. Жизнь предлагает нам разные ритмы. У меня все очень изменчиво. Загораюсь одной песней, а потом она тускнеет, и появляется новая. Если человек говорит, что любит, когда его качает и сшибает, о каком одном ритме можно говорить?

 

– В работе для вас что важнее – процесс или результат?

– Трудно сказать. Например, запись альбома напоминает водоворот – вы пишете, пишете, репетируете, репетируете... И в какой-то момент понимаете, что находитесь на краю водоворота, и вас начинает затягивать в студию. И раз – альбом готов. Правда, всегда надо брать паузу – чтобы все устаканилось, чтобы можно было оценить трезво – что ты понаписал.

 

– Чего вы не можете допустить в своем творчестве, какие темы или выражения?

– Песни с матом у нас есть, как вы знаете. Но после рождения сына я стал беречь уши детей. Нельзя петь о том, что может способствовать какому-либо разрушению. Лучше быть на нуле и ничего не делать, но только не разрушать, не участвовать в безобразиях. От нуля до бесконечности – это мой путь...

 

– Сын музыкален?

– Что-то напевает. Но интерес пока проявляет к арифметике и чтению.

 

– У вас есть песня «Сын», и там так возвышенно и трагично вы поете об осени…

– А больше всего люблю весну. Мне хочется петь, выступать, общаться. Весна прогоняет питерский сплин.

 

– До сих пор утверждаете, что «сплин – когда ты один»?

– Сплин – когда ты спокойно отпускаешь своих музыкантов играть в другие группы. Это замечательно, когда человек отдыхает без нас, а когда скучает, то возвращается, и всегда есть радость от встречи. Например, нашего барабанщика забирал к себе Борис Гребенщиков, чтобы тот сыграл с «Аквариумом» три концерта.

 

– Как вы познакомились с БГ?

– Мы ехали в одном трамвае вдоль берега Персидского залива.

 

– Вы «законченный» рокер или не все так однозначно?

– Дело не в роке и не в жанрах, а в том космическом пространстве, частью которого ты себя ощущаешь. И если видишь, что какой-то автор в своей книге, картине или песне ощущает примерно то же самое, то он становится тебе братом. Это примерно как с Гарри Поттером: когда все волшебники жили среди людей, но люди не знали, что они волшебники.

 

– «Сплин» много поет о героях фильмов и кинорежиссерах, например «Бонни и Клайд», «Феллини». А какой фильм у вас любимый?

– «Скромное обаяние буржуазии» Луиса Буньюэля. Жду не дождусь, когда подрастет мой сын, чтобы показать ему этот шедевр.